27.06.2019

 

Автор: Вячеслав Халанский

Впервые опубликовано в Новое Время

Когда ценность жизни зависит от успеха, смыслы ускользают — мы чувствуем потерянность и тревогу.

Депрессия и тревога, о которой сегодня говорят все чаще — это плата за стремление к успеху1. Эпоха успеха связанна с поглощающим трудоголизмом. Работа — это всё, а личная жизнь — ничего. Такие люди на работе проводят по 60-70 часов в неделю, но страдают отсутствием личной жизни2. Они разучились выстраивать отношения, создавать семьи. Только случайный секс с партнером по договоренности. А те, у кого есть семьи — осознали, что не о чем общаться. Осталась работа и стремление к успеху. Те, кто не работают — проваливаются в бессмысленное существование. Вначале достижения и успехи в карьере завораживают, но затем «ты понимаешь, что у тебя ничего, кроме работы, нет»3. Мы оказались на пике утилитарного восприятия жизни: смысл имеет только то, что полезно и приносит успех.

Как мы потеряли личную жизнь в погоне за успехом

Депрессия как плата за успех и трудоголизм наиболее ярко проявилась в инсталляции Трейси Эмин «Моя кровать» (My Bed)4. В 1999 году глазам ошеломленных любителей искусства в британской галерее Тейт (Tate Britain) предстала постель артистки в период ее депрессии. Скомканное одеяло на простыни с желтыми разводами, клубок грязных чулков, использованные презервативы, сигаретные пачки, алкоголь, заношенные трусы с менструальными пятнами, тесты на беременность. Постель — не место отдыха с белоснежными хрустящими простынями. «Моя кровать» — это место отчаяния, шторма и одиночества. Именно такое состояние психолог Ален Эренберг назвал «Усталостью быть собой» (The Weariness of the Self)5. Инсталляцию продали на аукционе Christie’s за 2,5 миллиона фунтов.

Личные проблемы невыносимо больше терпеть в одиночестве

Чем же эта работа заслужила такое признание публики? Во-первых, личные проблемы невыносимо больше терпеть в одиночестве. «Моя кровать» ознаменовала эпоху, где интимное может быть доступно общественному, что стало плодом индивидуалистической культуры. Как остроумно заметил актер и режиссер Питер Устинов: «Это свободная страна, мадам. У нас есть право разделять ваше уединение в общественном месте». Во-вторых, в стремлении к автономии и самореализации мы остались один на один с проблемами, причем они, оказывается, у нас общие. По мнению Алена Эренберга, этот поворот произошел еще в 1983 году: некая Вивиан объявила миллионам телезрителей о том, что ее муж Мишель страдает преждевременным семяизвержением и что она никогда не испытывала удовольствия от секса с ним. С того момента все ток-шоу стали окном в мир человека и выяснилось, что нас всех объединяют одни и те же проблемы. Индивидуальная культура, породившая такие понятия, как «достижение», «успех», «самореализация»6, — обходится нам тоннами медикаментов7. В-третьих, личной жизни больше нет. Она стала достоянием общественного. Если сегодня вы встречаетесь с другом, коллегой, знакомым — вам не о чем говорить. Вы все знаете из социальных сетей. Видимая жизнь воспринимается как вся жизнь. Мы убеждаем себя в том, что это и есть наша жизнь. Лазурные воды на Мальдивах, шумный вечер с друзьями, новая стратегия в компании — это всё. Одна моя клиентка, работая на руководящей должности в престижной компании, сказала: «Никто не знает, что я переживаю. Они не представляют, с какими проблемами я борюсь и чего боюсь на самом деле».

Мы живем в эпоху усталости

«Кровать» уже давно перестало быть местом отдыха и восстановления сил. Это — место борьбы с бессонницей и одиночества, место неудачного секса из-за тревоги и напряжения, это вынужденноеместо времяпрепровождения. Желаемое и спокойное место сместилось на работу, в офис. Работа — то место, где я чувствую себя уверенно. Многие мои клиенты говорят о том, что не знают, чем занять свое время дома, суббота и воскресенье тянутся. Мы умеем зарабатывать деньги, но мы не знаем как развивать глубокие отношения. Из-за рокировки личного и общественного, работы и личной жизни, достижением успеха и ценностью жизни наша культура получила целый набор различных видов усталости и страхов. «Ты должен быть первым», «Предложи идею лучше, чем твой коллега, и тогда поговорим о повышении». Если ты не достигаешь определенной планки — ты лузер. Отсюда берутся буллинг, моббинг (желание быть на вершине социальной лестницы), эмоциональное выгорание (потребность соответствовать статусу и забыть о своих чувствах), депрессия (важнее оценка других, а не то, что я хочу). Я подробно описал о страхах в связи с потерей себя в своей новой книге «Солнце внутри как жить своей жизнью несмотря на страх».

В безостановочном движении вперед мы теряем диалог с собой, переживаем потерянность и отсутствие смысла

Британский психоаналитик Джош Коэн в своей книге «Not Working: Why We Have to Stop» выступает против культуры успеха и призывает учиться у бездельников. Никто не спорит с тем, что нужно зарабатывать деньги и обеспечить себе хороший отдых, образование. Но в безостановочном движении вперед, как у кроликов Energizer и Duracell, мы теряем диалог с собой, переживаем потерянность и отсутствие смысла. Наступает экзистенциальный вакуум. Вероятно, нам стоит задуматься еще над тем, что именно я хочу от своей работы, как хочу распорядится своей жизнью.

Эндрю Барнс, исполнительный директор новозеландской компании Perpetual Guardian, провел эксперемент по сокращению рабочих дней до четырех в неделю, в результате которого обнаружилось8:

• сотрудники на 20% чувствовали себя счастливее;
• уменьшился стресс и напряжение, а также выгорание;
• рост производительности труда поднялся на 20%;
• уровень стресса персонала снизился с 45% до 38%;
• баланс между работой и личной жизнью увеличился с 54% до 78%;
• чувство заинтересованности работой выросло, как и обязательства перед начальством – с 68% до 88%.

Эндрю Барнс возвращает «кровати» истинное предназначение. Должна снова появиться личная жизнь у взрослого, у ребенка. Личная жизнь – это уважительное отношение к другому человеку в его уникальности. Одна моя клиентка, молодая красивая женщина, долгое время лечилась от панических атак.. Мы проследили истоки формирования психологического механизма панических атак и обнаружили, что доминирующей была мать, которая ожидала достижений от дочери. Постоянно учиться, ни минуты отдыха, должна сдать экзамены, устроиться в хороший ВУЗ, затем на престижную работу. Это все работает до тех пор, пока мы не начинаем говорить о личных отношениях, об общении. Родители заложили у нее установку «Ты должна» без осознания «Что ты хочешь?» В итоге она всегда делала то, что должна. Чрезмерные требования к себе измотали ее настолько, что привели к депрессии с выраженными паническими атаками и тревожным расстройством.

Я думаю, что кульминацией эпохи «Моей кровати», одиночества и гонки за успехом стала прошлогодняя книга Оттессы Мошфег «Мой год отдыха и релакса»9. Главная героиня, 20-летняя красивая блондинка из богатой семьи, с помощью медикаментов пытается уснуть на целый год и только изредка просыпается, чтобы поесть и сходить в туалет.

Роман Оттессы Мошфег — это еще один голос уставшей культуры, лежащей на «Кровати» Трейси Эмин, диагноз эпохи экзистенциальной пустоты. Эти персонажи культуры желают погрузиться в забвение и оцепенение, уйти он нарастающего темпа жизни, бездумной энергии, царапающей и беспокоящей человека, где бы он ни находился. В мой кабинет часто приходят измотанные погоней за успехом люди. Они злятся на себя за то, что не пошли в спортзал, что тратят время не на работу, а на себя; медицинское обследование и здоровый сон перестали быть для них важным приоритетом, быть личным. Когда ценность жизни зависит от успеха, мы теряем смыслы — мы чувствуем потерянность и тревогу.

Как же вновь обрести смысл?

Я хочу подчеркнуть тонкую грань между желанием иметь автономность и «усталостью быть собой» (Ален Эренберг). Автономия и индивидуализм принесли много хорошего в нашу жизнь. Изменение ценностного вектора в сторону самореализации или индивидуализации, с одной стороны, рассматривали как положительную тенденцию (стали больше думать о своих личных потребностях и самовыражении, повышается роль личной независимости (individual autonomy), свободы выбора и поиска себя), а с другой, как растущую форму эгоизма и готовность «идти по головам» ради своих целей, гедонизм в плохом смысле слова (Альфрид Лэнгле). Общественная ценность в автономности и свободе под влиянием изменения в сфере культуры, условий труда и системы образования помогают лучше понять свою уникальность и индивидуальность (данные, основанные на социологических исследованиях в работах Р. Инглхарта, К. Вельцеля, проводившихся в 81 стране (в этих странах проживает до 85% населения планеты) с 1981 по 2001 год). Социальные сети это хорошо демонстрируют10. Например, последние президентские выборы в Украине: если ты выбираешь не того кандидата — я тебя удалю из друзей. Нас больше ничего не связывает. Я найду других людей, которые поддерживают мой выбор и ценности. Но разрывая так просто отношения, мы как бы отсекаем часть своего тела и идем по жизни дальше с кровоточащей раной.

Впервые на потерю смысла как главную проблему современности еще в 1920 году обратил Виктор Франкл, выдающийся австрийский психолог, переживший заключение в немецком концлагере. Тогда Австрия переживала кризис, и многие безработные страдали от утраты смысла. Они считали себя бесполезными, пустыми и ненужными для своих семей, поскольку не могли приносить пользу (зарабатывать деньги). Франкл связал человеческую жизнь с пользой: если я не приношу пользы, я проваливаюсь в пучину пустоты и отчаяния (утилитаристский взгляд на человека). Другое обстоятельство, подмеченное Франклом — это утрата религиозности. Отныне люди, не принадлежащие большему смыслу, чем они сами, смыслу, выходящему за пределы их бытия, теряли ориентиры.

Наша усталость берется из-за цепи бессмысленных и ненужных нам действий

Сегодня часто говорится о получении удовольствия как цели. Свободный рынок, обилие выбора, доступность товаров способствуют этому. Однако потребление материальных благ не заменяет нам смысл, а становится эрзацем полноценной пищи. Ситуация множественности выбора и возможностей лишь обостряют поиск лично моего смысла и ценности, предъявляют к нам более жесткие требования, чем когда-либо. Нужно быть сильной личностью, чтобы каждый день многократно делать тот или иной выбор, принимать решения, которые соответствуют аутентичной установке. Наша усталость берется из-за цепи бессмысленных и ненужных нам действий.

В заключении хочу привести отрывок из потрясающего романа Томаса Манна «Будденброки», в котором описано разрушение жизни и семейного бизнеса трех поколений как цена потери экзистенциального смысла. Можно сказать, что главный герой Манна — это герой Оттессы Мошфег, ищущий свою «кравать», но, к сожалению, так и не нашедший ее.

«Томас Будденброк чувствовал себя безмерно усталым, надломленным. Того, что ему дано было достигнуть, он достиг и прекрасно отдавал себе отчет, что вершина его жизненного пути уже пройдена, если только, поправлял он себя, на таком заурядном и низменном пути можно вообще говорить о вершинах... Пусто было у него на сердце: он больше не вынашивал никаких планов, не видел перед собой работы, которой можно предаться с радостью и воодушевлением...»11

---